Уважаемые коллеги!
Сайт АИС – поистине универсальная площадка для обсуждения общих, прежде всего профессиональных, проблем.
На рубеже ХХ и ХХI веков в отечественном искусствознании произошли коренные перемены – парадигмальные и, как следствие, теоретические и методологические.
При очевидном расширении границ нашего поприща обнаруживается качественно новое обстоятельство, определить последствия которого сегодня не представляется возможным. Речь идет об утере единого информационного поля, и, как следствие, нарушении внутрицеховых коммуникаций. Приходится сталкиваться с проблемами недоверчивости к общепринятой периодизации; поливариантности хронологических определений в различных источниках; изменения инструментария для формального анализа искусства и актуальных художественных практик; бесконечного дробления структуры художественного материала; возникновения контекстуальных историй искусства, «ситуативного искусствознания»; выбора в море информации в условиях экстенсивного развития интернета и электронной субкультуры; массированного внедрения рынка в художественную жизнь (в том числе и антикварного, вплоть до постановки вопроса о переписывании истории искусства в зависимости от ценообразования на рынке); дематериализации художественного произведения и имперсональности процедур его производства, перекодировки знаковых явлений, терминологической многозначностью, а также многих и многих других.
Поиски адекватного современности профессионального инструментария происходят независимо от реалий на протяжении всего существования нашей науки (впрочем, научную ипостась искусствознания продолжают оспаривать, а значит, ее следует доказывать). Поэтому, не касаясь сугубо теоретических и методологических проблем, мы предлагаем в первую очередь заострить внимание на такой «мелочи», как современное состояние терминологии и глоссария.
Подобные заботы беспокоили художественную общественность давно. «Термины сделали нас заиками», – это горестная фраза одного из представителей парижской школ. Терминам и понятиям свойственно модифицироваться и трансформироваться. Так, например, постепенно сужается пространство применения термина «изобразительные искусства» (с начала века из обиходного русского языка исчезло словосочетание «изящные искусства», сохранившись лишь в историческом контексте; в английском и французском он присутствует и широко применим – Fine Art, Beaux-Arts). Повсеместно употребим общий термин – «визуальные искусства» с самой широкой гаммой значений. (Одними из первых настойчиво заявили о необходимости изменения терминов и понятий по отношению к современному художественному творчеству представители французской Группы по исследованию визуального искусства – GRAV (Le groupe de recherché d’art visuel), в своем манифесте 1961 года предлагая уничтожить саму категорию «произведение искусства».)
Пример мутации дефиниций находим в области акционизма: «Итак, я полагаю, что перформанс – высшая форма современного искусства, возогнанная до абсолютной и кристальной чистоты. По этой причине и возникает немыслимая терминологическая путаница. Даже словарное разделение на перформанс, хэппенинг и акцию к настоящему времени утратило свое принципиальное значение, и все эти явления стянулись под зонтичным термином «перформанс», оказавшись своего рода слабыми синонимами. Точно можно сказать одно: перформанс – это предельная форма изучения и апробации границ искусства». (Андрей Ковалев)
А вот рассуждение Евгения Барабанова по поводу термина «другое искусство»: «Название фиксирует отсутствие в нашем ученом и художественном сообществе точного термина для обозначения известного теперь во всем мире культурного и художественного феномена. Пока феномен вынужден мириться с псевдонимами и ждать обретения своего настоящего имени. Имен предлагалось не мало: сначала предпочитали говорить об искусстве “левом”, “новаторском”, “экспериментальном”, затем его стали называть “подпольным”, “авангардистским”, “неофициальным”, потом - и по сей день – “незави¬симым”, “свободным”, “нонконформистским”, “катакомбным”, “невыставляемым”, “запрещенным”, “альтер¬нативным”, “параллельным”, “другим”, “диссидентским”, “искусством протеста”, “искусством несогласных”, “искусством сопротивления”, “искусством "второй культуры"”, “искусством свободного выбора” [...]Разумеется, искусство определяется не по паспорту. И все же, сегодня словосочетание «другое искусство», спустя много лет после усилий отделить его от поглощения всепримиряющей безбрежностью «искусства советского периода», звучит двусмысленно. В истории искусства, в искусствознании его место занято. «Другое искусство» - название для экспрессивной, негеометрической абстракции, введенное критиком Мишелем Тапье и опубликовавшем в 1952 году книгу подтем же заглавием (Michel Tapie. Un art autre. Paris, 1952). К «другому искусству» он отнес, среди прочих, Дюбюффе, Матье, Вольса, Матта».
До сих пор в науке нет договоренности по поводу окончательных определений таких понятий как «авангард» и «модернизм». К сожалению, не существует словарной четкости понятия «актуальное искусство». (Г. Ельшевская: «Критерий актуальности устанавливается коллективной волей, и при этом достаточно субъективно. Но сомнения в его универсальности возникают редко (Никита Алексеев в статье «О группе «Коллективные действия» после последней акции» пишет: «Это искусство для тех, для кого это искусство, для тех, кто занимается искусством. Актуально ли? Неважно»...). Обычно же термин «актуальность» работает как бойцовое орудие — им ограждают территорию от чужих... и стращают своих...» (ж. «Искусство» 1996/1997, с. 66). Екатерина Деготь: «Нас явно ждет новая волна полемики о том, что же в этом искусстве главное, а что всего лишь модное, или же модное (то есть актуальное) и есть самое важное» («Итоги», № 24(54), 30.09.97).
Перечисление примеров можно продолжить.
За последние десятилетия и буквально ежегодно появляются новые термины, которые следует учитывать профессионалам, вводить в обиход или предлагать и утверждать альтернативные.
Предлагая пользователю нашего сайта новую рубрику, посвященную именно словарным определениям художественных явлений, вошедших в обиход с прошлого века, я ни в коем случае не настаиваю на конечной истине, хрестоматийности формулировок.
Более того, предлагаю коллегам включиться в формирование постоянно обновляемой рубрики (не только количеством «единиц», но и корректировкой смыслов) понятиями, поисками и ссылками на материалы по терминологии, способные уточнить ее значение.
Впоследствии возможно будет заняться огранкой «школьной четкости» (по выражению С.С. Аверинцева) формулировок, проявится «академическая взвешенность и отстраненность». Координация профессиональных усилий в подобных лабораторных условиях, думается, может быть и продуктивной, и плодотворной.
Нина Геташвили
